Народ как-то за ёлками не разглядел леса. Вирус, он в головах — как бы сейчас выразился профессор Преображенский. Главная цель кукловодов достигнута — внушить людям животный страх, подчинить и запереть в стойле (квартирах) по первому удару кнута. А дальше можно ограничиваться лишь больной фантазией!
Что нам сейчас ставят в пример в качестве модели общества? Американскую демократию силы? европейскую модель свободы и
Тыц! — и с тебя по сетчатке глаза списали со счета твой пластиковый обед в столовой.
Клац! — и двери твоей квартиры заблокировались, потому что ты просрочил с кварплатой.
Жжжжбеньк! — и тебя долбанул электрошокером беспилотник, потому что ты вышел на улицу в неположенное время…
Это Китай, детка!
Кого нам сейчас ставят в пример в качестве борца с инфекцией? Вот то-то и оно.
А напоследок приведу отрывок из великого пророка Достоевского. Пятый сон Родиона Раскольникова.
…
«Ему грезилось в болезни, будто весь мир осужден в жертву какой-то страшной, неслыханной и невиданной моровой язве, идущей из глубины Азии на Европу. Все должны были погибнуть, кроме некоторых, весьма немногих, избранных. Появились какие-то новые трихины, существа микроскопические, вселявшиеся в тела людей. Но эти существа были духи, одаренные умом и волей. Люди, принявшие их в себя, становились тотчас же бесноватыми и сумасшедшими. Но никогда, никогда люди не считали себя так умными и непоколебимыми в истине, как считали зараженные. Никогда не считали непоколебимее своих приговоров, своих научных выводов, своих нравственных убеждений и верований. Целые селения, целые города и народы заражались и сумасшествовали. Все были в тревоге и не понимали друг друга, всякий думал, что в нем в одном и заключается истина, и мучился, глядя на других, бил себя в грудь, плакал и ломал себе руки. Не знали, кого и как судить, не могли согласиться, что считать злом, что добром. Не знали, кого обвинять, кого оправдывать. Люди убивали друг друга в какой-то бессмысленной злобе. Собирались друг на друга целыми армиями, но армии, уже в походе, вдруг начинали сами терзать себя, ряды расстраивались, воины бросались друг на друга, кололись и резались, кусали и ели друг друга. В городах целый день били в набат: созывали всех, но кто и для чего зовет, никто не знал того, а все были в тревоге. Оставили самые обыкновенные ремесла, потому что всякий предлагал свои мысли, свои поправки, и не могли согласиться; остановилось земледелие. Кое-где люди сбегались в кучи, соглашались вместе на что-нибудь, клялись не расставаться, — но тотчас же начинали что-нибудь совершенно другое, чем сейчас же сами предполагали, начинали обвинять друг друга, дрались и резались. Начались пожары, начался голод. Все и все погибало. Язва росла иподвигалась дальше и дальше. Спастись во всем мире могли только несколько человек, это были чистые и избранные, предназначенные начать новый род людей и новую жизнь, обновить и очистить землю, но никто и нигде не видал этих людей, никто не слыхал их слова и голоса»