Узбекистан, Самаркандская область. Мне 23 года.
Независимость давно объявлена, закрыты почти все предприятия, которые не проданы иностранцам. Функционирует только один завод, который в советские времена выпускал точную электронику и лазерные прицелы для танков. А уже при независимости он выпускал только сеялки.
Жить становилось «лучше», жить становилось «веселее», шея становилась тоньше, но зато длиннее (цитата).
И вот я решил добывать мясо охотой (чего раньше никогда сам не делал)

Поохотиться я решил в Аманкутанских горах на Старом Перевале.
Когда я наслаждался утренней поездкой на мотоцикле в живописных предгорьях, я рисовал себе картины охоты, в которых я замечаю зайца выскочившего из зарослей можжевельника и метким выстрелом «беру дичь», или подбиваю пару кекликов (куропаток) из внезапно вспорхнувшей стаи (вот наивный фантазёр)
И вот я на высшей точке Старого Перевала маскирую мотоцикл недалеко от дороги, одеваю масхалат, РД (Ранец Десантника который папа ривез из армии) со всем необходимым, вешаю на пояс папин нож, представляю как круто я выгляжу, делаю суровое лицо и двигаюсь сквозь ореховую рощу, на поляны с зарослями можжевельника, где как бы должны быть зайцы. Побродив несколько часов по ущельям, в которых предполагалось наличие кекликов, и по лугам с зарослями можжевельника в которых предполагалось наличие зайцев, я так устал, и вообще разочаровался в охоте, что напившись из фляги воды и отдохнув немного побрел к своему мотоциклу. Мотоцикл был на своем месте, накрытый маскировочной сеткой и засыпанный сухими листьями. Мне стало грустно от того что приключение заканчивается. Но тут я подумал — «еще только полдень, вокруг щебечут птицы, вниз по ущелью родник и поляна офигительной красоты, и вот как классно! Можно провести здесь весь день». Я спустился вниз по ущелью до родника, набрал воды, поставил котелок от десантской фляги на костер, и пообедал бутербродами запивая из чаем, в обществе десятка пасущихся рядом коров. Потом гулял по холму, где ранее велись археологические раскопки старинного караван-сарая, вниз по ущелью, где обнаружил кладку из обработанных камней, потом вернулся к очагу, где еще раз приготовил себе чаю и уснул под щебет птиц, шум ветра в листьях деревьев, мычание и пердеж пасущихся неподалеку коров.
Я проснулся примерно в 6.00, и это самое, на мой взгляд, кайфовое время в Узбекистане. Солнце уже не палит, но еще несколько часов будет светло.
Я стал разжигать костерок, чтобы заварить себе чаю, и решил что вот попью чаю и поеду домой. Пока в котелке закипала вода, я рассматривал свою случайную кровью компанию…
Когда я пил чай с чабрецом сорванным прям рядом с очагом и мятой сорванной у родника, мне в голову пришла «ужасная мысль»: «Почему в этом ущелье целый день пасутся вкусные коровы, а я так и не встретил пастуха, или кого нибудь кто за ними присматривает?» Я решил проверить, и сделал несколько выстрелов в воздух. Тщательно осмотрев окрестности в бинокль, я не заметил какого нибудь движения, а коровы даже ухом не повели, они продолжали производить кизяки.
Обойдя стадо, я спустился вниз по ущелью и сделал еще пару выстрелов. И на этот раз никакой активности в окрестностях это не вызвало. Я понял, что это если не дикие коровы то, по крайней мере, полудикие. Вернувшись к очагу для совещания с самим собой за чаем, я начал строить «ужасный план» и сразу прикидывать умозрительно, как разделывать тушу коровы. Мне вспомнилась повесть про мальчика, который подстрелил медведя и принес домой его ногу. Я представил окровавленную тушу коровы без ноги и мне стало как то не по себе. Потом я представил окровавленную тушу белого медведя, от которой мальчик отрезает ногу, и подумал о психологической травме, которую пережил мальчик которому пришлось отрезать от медведя ногу.
Начинало темнеть, и в какой-то момент, лениво пасущиеся коровы очень организованно тронулись с места и стали спускаться вниз по ущелью. Для принятия решения оставалось мало времени, коровы шли в нижний кишлак в свое стойло.
Я зарядил ствол пулей жаканом и прячась за орешником и зарослями лопухов пробежал метров сто обогнав стало и занял, как говориться огневую позицию.
Стадо медленно проходило совсем рядом со мной, а я как на выставке выбирал экземпляр. Потом выяснилось, что и выбирать не надо. Та самая буренка, к которой я присматривался ранее, шла позади всех, отстав на несколько метров.
Я снял предохранитель, прицелился и когда расстояние между нами максимально сократилось выстрелил. Тридцать два грамма свинца летя со скоростью сто восемьдесят метров в секунду вынесли корове мозг. Я целился в ухо, пуля вылетела из другого. Корова рухнула на землю, два раза дрыгнулась и замерла.
Я часто слышал выражение — «вынести мозг», или — «вынос мозга». Но тут реально я вынес корове все мозги.
Прикинув сколько по времени нужно коровам с их коровьей скоростью, что бы дойти до кишлака, и прибавив это ко времени, которое понадобиться хозяину этих коров, что бы с компанией из братьев и друзей добежать вверх по ущелью до этого места, я понял, что в моем распоряжении всего один час чтобы отрезать от коровы чего нибудь съедобного, добраться до мотоцикла и спуститься до трассы.
Кровь. Кровь омрачила радость. Я видел раньше, в детстве как режут крупный рогатый скот. Технология такова, что вся кровь выходит из туши, перед тем как ее расчленят. А я, сейчас, даже не сняв кожу, отделял от коровы ногу. Крови было море. Топора не было, поэтому приходилось резать в области сустава и работать с сухожилиями.
Понадобилось примерно двадцать минут, чтобы отделить от туши заднюю ногу с филейной частью и отрезать хвост (на армянский национальный супчик), при этом я весь был в крови как какой-то маньяк, и не представляю, что было бы, если бы я в таком виде ехал на мотоцикле до дому.
Привязав свою добычу брючным ремнем за копыто, я взял ее как мешок через плечо, и понес вверх по ущелью. По дороге я размышлял над тем, что из-за неподготовленности всего предприятия, а я не рассчитывал стрелять чужую корову, я думал подстрелить зайца и пару кекликов, получился такой варварский метод добычи мяса. Но я, уходя с места преступления, позаботился о хозяине коровы и перерезал ей шейную артерию чтобы кровь стекала.
Дойдя до мотоцикла, я завернул коровью ногу в плащ-палатку, привязал ее правому багажнику, и спешно поехал вниз по дороге, которая шла по правому склону ущелья.
Доехав до шоссе, я не стал сворачивать к городу, а свернул налево и проехал вверх к перевалу шесть километров к заброшенному пионерлагерю. По территории этого пионерлагеря в котором я отдыхал в детстве, будучи школьником и пионэром протекал ручей. Я как мог, простирнул свои окровавленные брюки и куртку, и стал сушить их на костре, одновременно приготавливая себе чай.
Вокруг стемнело, я пил чай и понимал что все это время, с момента выстрела, я действовал на автопилоте, в стрессовом состоянии, и воспринимал происходящее как картинку на экране. Если точнее описать это состояние, то я, как бы сидел у кого-то в голове, и через глаза смотрел на происходящее, управляя всем при помощи джойстика,
не чувствуя холода, усталости, ссадин от веток и кустов.
А теперь сидя с кружкой горячего чая, я почувствовал, как я устал, замерз, и все тело было в маленьких царапинах, каждая из которых почти не болела, а все вместе, они так доставали меня, а еще я был ужасно голоден.
Почему то вспомнился любимый мною шашлык из печени, и я сначала пожалел, что не взял печень. Она готовиться мгновенно, и поджарить ее на костре было бы легко, но как я представил себе, что взрезаю брюхо и копаюсь в еще теплых кишках…
А тем временем с моей одежды, сушившейся у костра перестала капать вода. Одежда не то что-бы высохла, но уже позволяла себя одеть. Я оделся, упаковал ружье в чехол, положил в рюкзак и привязал к правому багажнику мотоцикла.
Когда я выехал по извилистой дороге с предгорья на равнинную часть, моя одежда высохла, дорога стала прямой, и я поддал газу. Через час я был на автомобильной стоянке около дома, а еще через час я выходил их ванной, и теперь уже спокойно посмотрел на свою добычу, размышляя над тем как снимать кожу и как рубить такие кости. Кожа на удивление снялась быстро, а кости я вообще за пять минут распилил ножовкой, и когда на кухонном столе лежало изрядное количество мяса, я с неописуемой гордостью почувствовал себя добытчиком!

Нехорошо конечно стрелять чужих коров, но кушать сильно хотелось, время было такое, надо было выживать.

Москва 2008 г.